Возрождённые звуки

Николай Хондзинский – основатель, художественный руководитель и дирижёр коллектива «Русская консерватория», об особенностях репертуара которого хорошо осведомлены тонкие знатоки музыкальной жизни Москвы. Многим произведениям удавалось подолгу лежать нетронутыми в архивах старинных рукописей: в ману­скриптах скрывались мелодии барокко великих композиторов. Благодаря изысканиям дирижёра мы можем их слушать, выбрав в афише концерты «Русской консерватории».

Любовь спустя столетия

По Петровке тянутся вереницы машин, сад «Эрмитаж» с утра до вечера зазывает москвичей бодрыми ритмами из динамиков. Сворачиваешь в Лихов переулок – и неожиданно тишина. Вне столичной суеты стоит на этой улице величественный, сложенный из красного кирпича бывший Москов­ский епархиальный дом. В его стенах осваивают науки студенты Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. А в великолепных интерьерах Соборной палаты проходят концерты классической музыки. Соборная палата причислена к лучшим концерт­ным залам города. Музыканты «Русской консерватории» часто выступают здесь.

– Николай, Соборная палата – удивительное пространство, где всё предусмотрено и для проведения церковных служб, и для выступления музыкантов. Накладывает ли отпечаток на ваш репертуар это место?

– Я бы сказал, что репертуар «Русской консерватории» всегда был именно таким – выдерживающим своды соборов. Мы несколько первых лет репетировали в церкви. На Ильинке есть храм Илии Пророка, под ним нашли и откопали храм Апостола Тимофея. Его тогда только начали восстанавливать, и службы ещё не проводились. Удивительная атмосфера древнего храма, фрески на стенах, потрясающая акустика. Играть в таком месте, особенно музыку Баха и его современников, – это особое чувство. Я стараюсь это отношение к музыке приносить с собой в каждый зал, где мы выступаем.

– Барочную музыку композиторы писали как духовную?

– Безусловно. Мне кажется, практически вся барочная музыка может звучать в храме, и это не будет диссонансом. Люди тогда крепко стояли на земле, но ближе чувствовали небо. За эти 200–300 лет сильно изменилось отношение к смерти. Человек видел смысл жизни в подготовке себя к жизни иной, и эта христианская идея витала в пространстве, музыка ей соответствовала.

Мне кажется, вся подлинная музыка, которая написана с именем Господа на устах, влияет на тех, кто её слышит, и спустя столетия. В наше время, наполненное суетой и безразличием, зрители, сидящие в зале, разобщены. И такая музыка помогает почувствовать тепло и любовь, с которой авторы писали её. Музыка, как лестница в небо, открывает нам забытое о Боге.

– За границей больше слушают барочную музыку?

– Конечно. Католические и протестантские соборы по всей Европе – это здания с прекрасной акустикой, во многих из них есть орга`ны. Не говоря о том, что в Германии, Франции или Италии музыка барокко – часть нацио­нального наследия. И хотя часто я вижу отношение к этой музыке как к своего рода музейной ценности, всё же она привычно существует в жизни.

Фото: архив Н. Хондзинского

Больше, чем ноты

– Вы первооткрыватель произведений, за вашим коллективом первые исполнения ряда сочинений. Это самоцель?

– Приятно быть первым в каких-то достижениях, но главными стимулами всегда выступали мои интерес и любовь к конкретному сочинению и желание его исполнить. Поэма «Лапотный мужик» Георгия Свиридова или его хоры из «Песен безвременья» – сочинения, которые до меня были никому не интересны. Как такое возможно? Ведь это крупнейший русский композитор ХХ века. С музыкой Яна Дисмаса Зеленки было немного иначе: я случайно услышал запись его знаменитого Miserere, влюбился в эту музыку, понял, что знаю, как сыграть это лучше. Начался сложнейший поиск нотного материала, подготовка своей редакции. Кстати, именно это сочинение украшало программу выступления «Русской консерватории» в Мариинском театре.

И совсем другая ситуация с исполнением новой музыки. Идейным вдохновителем «Русской консерватории» был мой учитель, величайший из здрав­ствующих композитор Юрий Абдоков. И мне посчастливилось играть впервые ряд его оркестровых сочинений. Безумно интересно, когда имеешь возможность спросить у автора о том, что не смог расшифровать сам.

– Где вы находите редкие произведения?

– Что касается барочной музыки – Вивальди, Зеленки, Пизенделя, – я брал в библиотеках Германии манускрипты. В последние годы многие библиотеки мира открыли отделы рукописей в электронном виде, чем существенно упростили поиски интересующих сочинений.

– Когда в руках редкий ману­скрипт – что это за ощущения?

– Автограф всегда несёт в себе нечто большее, чем изданные ноты. За почерком и пометками иногда можно уловить какие-то сущностные моменты.

Очень жду встречи

– «Русскую консерваторию» вы создали в студенческие годы. Сами себе сейчас не удивляетесь?

– В 20 лет не оглядываясь, с лёгкостью берёшься за проекты, которые другим кажутся невыполнимыми. С возрастом чувство подобной свободы нас покидает, мы начинаем больше думать, рассчитывать, сомневаться в своих силах.

– Неожиданно видеть на сцене среди музыкантов человека в церковном облачении. Кто играет на клавесине?

– Это диакон Димитрий Коростелёв. Он ещё не был в сане, когда мы начинали нашу концертную деятельность. Димитрий – великолепный клавесинист, потрясающе чув­ствует музыку барокко, работать с ним – одно удовольствие. Кстати, в Европе у него вышло больше десятка дисков с фортепианной музыкой.

– В вашей семье близкий человек тоже священнослужитель…

– Я воспитывался в семье музыкантов. Но в начале 1990-х, когда всё вокруг рушилось, родители пришли к Богу. То, что отец принял сан, – для меня поступок феноменальной внутренней силы и свободы: перевернуть полностью свою жизнь, перечеркнуть весь тот социум, в котором существовал. Для меня фигура отца как жизненный маяк: таким должен быть сильный человек.

– «Русская консерватория» выступает с приглашёнными солистами?

– Да, на последнем концерте с нами выступала 11-летняя Александра Довгань. Её имя уже достаточно хорошо известно во всём мире. О своих музыкальных впечатлениях от нашего первого с ней сотрудничества я могу сказать так: Саша каким-то фантастическим образом излучает тишину. Она не играет на публику, не заигрывает с ней, а проживает в музыке жизнь. Это музыкант такого дарования, что, честно говоря, даже немного страшно. В следующий раз мы планируем совместно выступить в июле, очень жду этой встречи.

Интересные факты

Николай Хондзинский также является художественным руководителем и главным дирижёром Симфонического оркестра Псковской филармонии. Лауреат Премии им. Бориса Чайковского, Премии Правительства Москвы. Сотрудничает с ведущими коллективами нашей страны, среди которых Симфонический оркестр Мариинского театра и Симфонический оркестр Санкт-Петербургской филармонии.